Петля Антимира - Страница 35

– Нейро-волокна от «партнера» постепенно адаптируются в головном мозге, – пробормотал Химик. – Получается, они способны подключиться к глазному нерву… Или напрямую к зрительному участку коры? Но пока идет мой собственный, так сказать, видео-поток, он забивает более слабый, от «партнера». А если сознание переключается на альфа или тета-ритмы, если я засыпаю, то могу видеть… Поразительно. Видеофон в голове!

– Какие еще нейро-волокна? Это те иглы, что ли? В голове они у меня все дальше прорастают? Да ну его… в Зону! Я лучше эту фигню сейчас срежу вообще! – Пригоршня схватился за нож на ремне.

– Нельзя, я тебе говорил. Думаешь, пугал? Очень опасно без специального щупа. Повредишь себе соображалку, станешь, как тот измененный. Или просто дебилом.

– И где достать щуп? В Зоне он у кого-то может быть?

– Ну… теоретически, у Ведьмака. Старый знакомый, кстати.

– Ты Ведьмака знаешь? – удивился Пригоршня. – Того самого, который собирался продать «доминатор» нашему майору? Откуда?

– Я же тебе говорил, что бывал в Зоне.

– Так я думал, ты только на Станции бывал.

– Не только. Как объяснить… Кауфману иногда для опытов требовались вещи, которые официально не купить. Особо редкие или опасные, на использование которых не было разрешения.

Пригоршня ухмыльнулся:

– Так ты артами барыжничал, агент? У всех тут двойное дно! Вон, и Красный Ворон глазом сверкает при упоминании Титомира, явно у него к майору что-то личное. И Ведьмак на самом деле не собирался продавать майору «доминатор», а хотел и деньгами завладеть, и арт себе оставить. И Кауфман себе на уме, и Титомир. А ты, значит, барыга.

– Один ты у нас честный и правильный, Пригоршня. Я рад, что мне достался такой напарник. Но и я не барыга, не обзывайся. Просто это была часть моей научной работы. Официально я отправлялся на полевые задания с дочкой Кауфмана. А на практике – в Зоне мы доставали то, что было нужно для исследований, покупали или меняли на определенные… ценные предметы из-за Периметра. Я обычно завожу контакты, где могу, знакомлюсь с людьми, поддерживаю отношения. И поскольку в Зоне был больше десятка раз, не считая поездок на Станцию, то знаю там многих.

– В общем, интересная новость, – заключил Пригоршня. – Ты тот еще типчик, Химик. Химичишь. Тебя из-за этого Химиком прозвали.

– Короче говоря, эти видения во время обморока мне еще нужно хорошенько обдумать, – заключил Химик. – Я не предполагал, что адаптация «партнера» может зайти так далеко. И еще, поспать бы мне после приключения с вожаком.

– Хреново тебе?

– Муторно. Голова не варит, и язык заплетается от обезболивающего.

– Иди сюда! – донеслось из кабины сквозь рокот двигателя, и Пригоршня встал с аккумулятора.

– А вожак снова к тебе не ворвется? – спросил он, шагая к двери.

– Нет, теперь я ее запер надежно. Да и он, надеюсь, кровью скоро истечет. Они ведь не умеют обрабатывать раны, даже вожаки. Мозгов не хватает.

– Хорошо, Химик, тогда спи, я пока тут сам, – тихо заключил Пригоршня, проходя следующий отсек. В проеме открытого тамбура он видел спину стоящего возле пульта Ворона. – И не вздумай там подглядывать за мной из сна.

– Это пока от меня не очень зависит, – ответил Химик.

Когда поезд начал замедляться, Пригоршня быстро подошел к пульту, остановился возле Ворона.

– Эй, эй, что тут у тебя?

Впереди зияла светящаяся серебром воронка. Вокруг нее земля сморщилась и пошла складками – будто кулаком продавили одеяло. Рельсы, обрываясь на краю воронки, тянулись дальше за ней. Причем сморщилась не только земля – само пространство в том месте смялось, сломалось.

– Ну и чертовщина… – пробормотал Пригоршня.

– Это аномалия «заглот».

– Звучит эротично.

– Официальное название: гравитационный котел, – тихо добавил Химик в голове. – Вокруг аномалий подобного типа всегда особенно сильные пространственные искажения.

Пригоршня растерянно покачал головой:

– Оно будто, не знаю… как из сказки. Вроде ее продавило откуда-то. Вдавило к нам из… из другого места.

– Да, бывает такой эффект. Аномалии вообще очень странные штуки. Локальное искажение континуума, нарушение пространства-времени, иногда приводящее к смешению причинно-следственных связей.

– А что там внизу? – Пригоршня встал на цыпочки, вытянул шею, пытаясь заглянуть на дно воронки. Поезд еще двигался, и оно все лучше открывалось взгляду. – Эй, там машина лежит!

– Я пока не вижу, – ответил Красный Ворон. – Близко подъезжать нельзя, затянет.

В последний раз стукнув колесами, поезд остановился. Теперь Пригоршня отчетливо видел наполовину вдавленный в землю овальный корпус, смятый блистер и открытый кузов.

– Так это же амфибия. И человек лежит под блистером.

Красный Ворон запрыгнул на пульт, уперся лбом в стекло.

– Марков, – сказал он.

– Кто… а, ну да. Механик из нашего депо, то есть механик-машинист, он управлял поездом. Погляди, как его искорежило, беднягу.

– И еще рюкзаки вижу.

– Те зеленые блины?

– Их сплющило. Не понимаю, вон то, черное, что это?

– Вероятно, он имеет в виду остатки новых шлемов, защищающих от выброса.

– Это защитные шлемы, кажется, – озвучил Пригоршня слова Химика. – А вон там лежит оружие. Его тоже искорежило… Это «Гроза», я и не узнал сразу.

Он видел не только воронку «заглота», амфибию на дне, труп механика, поломанное оружие и раздавленные рюкзаки. В отличие от наемника, Пригоршня видел еще и серебряное марево, которым сочились склоны воронки. Оно густо клубилось на самом дне, а выше становилось более разряженным. Это марево и есть гравитационное искажение? То есть, если в него войти, потянет вниз, чем дальше – где дымка гуще – тем сильнее?